Как отдохнуть в абхазии: Честно про отдых в Абхазии — 2023. Отзывы и важные советы

детский бассейн

детская площадка

детская комната

детское меню

еще

Инфраструктура

анимация

Wi-Fi на территории

парковка

тренажерный зал

площадка для барбекю

Джакузи

Хаммам

Бар/Ресторан

еще

Бассейн

открытый

крытый

морская вода

подогреваемый

Тип гостиницы

база отдыха

мини-отель

отель/гостиница

пансионат

санаторий

Дети принимаются с

лет

Дети лечатся с

лет

Удалённость от курортного парка

до 100 м

100-500 м

более 500 м

Расстояние до центра

до 3 км

3-6 км

6-12 км

более 12 км

Количество комнат

2-комнатный

3-комнатный

По популярностиЦена убывает

На карте

Гагра

«Европа» отель

9. 1 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 8

Узнать цены

Средняя цена
2 965 р.

На карте

Пицунда

«Самшитовая роща» санаторий

8.9 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 21

Узнать цены

Средняя цена
4 295 р.

На карте

Сухум

«Айтар» пансионат

9.4 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 48

Узнать цены

Средняя цена
2 611 р.

На карте

«Amza Park Hotel» / «Амза» парк-отель (бывш. «Энергетик»)

8.2 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 4

Узнать цены

Средняя цена
3 164 р.

На карте

Гудаута

«Апсны» гостиница

7.7 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 6

Узнать цены

Средняя цена
2 930 р.

На карте

Гагра

«Amra Park-hotel & SPA» / «Амра Парк» отель

Отзывы: 1

Узнать цены

Средняя цена
4 273 р.

На карте

Гагра

«Нарт» пансионат

Отзывы: 1

Узнать цены

Средняя цена
6 923 р.

На карте

Гагра

«Им. Челюскинцев» дом отдыха

10 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 6

Узнать цены

Средняя цена
2 066 р.

На карте

Гудаута

«Гранд отель Россия» отель

3 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 2

Узнать цены

Средняя цена
881 р.

На карте

Пицунда

«Золотые пески» отель (бывш. «Кудры»)

9.3 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 20

Узнать цены

Средняя цена
3 755 р.

На карте

Пицунда

«Пицунда» ОП

8.7 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 37

Узнать цены

Средняя цена
3 313 р.

На карте

Гагра

«Sun Palace Gagra» / «Сан Палас Гагра» отель

Отзывы: 1

Узнать цены

Средняя цена
1 338 р.

На карте

Гагра

«Руслан» гостиница

7 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 8

Узнать цены

Средняя цена
3 311 р.

На карте

Гагра

«Арстаа» гостиница

10 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 6

Узнать цены

Средняя цена
2 825 р.

На карте

Гагра

«Гранд Отель Абхазия» отель

7. 9 Рейтинг
Алеан

Отзывы: 17

Узнать цены

Средняя цена
4 159 р.

Гостеприимная Абхазия привлекает туристов разного возраста. Теплый климат, разнообразие развлечений и богатая экскурсионка создают здесь особенную атмосферу. Среди туристических направлений особой популярностью пользуется отдых в Абхазии у моря. Вода здесь быстро прогревается, погода не портится резким перепадом температуры и можно вдоволь наслаждаться теплыми солнечными лучами.

Отправиться на отдых в Абхазию можно в любом направлении, поскольку выход к морю имеет каждый регион. Планировать тур и направление стоит из личных предпочтений. Так, поездка в Гагру отличный вариант для молодежного отдыха. Курорт отличается хорошо развитой инфраструктурой и разнообразием развлечений. Безусловно, поездку на “горячий сезон” стоит планировать заранее, ведь это поможет избежать лишних трат.

Для семейного отдыха в Абхазии у моря отличным вариантом станут курорты поблизости Пицунды, Нового Афона. Здесь, вдали от городской суеты, расположены небольшие поселки. Остановиться здесь можно в базах отдыха, большинство из которых расположены поблизости к морю. Такие курорты отличаются также невысокой стоимости на

развлечения и проживания, благодаря чему станут подходящим вариантом для бюджетного путешествия.

Побывать на отдыхе в Абхазии у моря будет интересно как активным туристам, так и любителям спокойного времяпрепровождения. На Черноморском побережье можно не только погреться на солнышке и укрепить иммунитет полезным морским воздухом, но также интересно провести досуг. Так, дайвинг и катание на водных лыжах подарят новые впечатления. Прогулка на катере или яхте отлично подойдет для семейного приключения, в котором даже детям будет интересно.

Компания Алеан организовывает туры на отдых в Абхазию в течение всего года. С нами вы легко можете спланировать поездку в санатории у моря на бархатный сезон, или путешествие “все включено” на период новогодних праздников.

Абхазия: Потерянный рай

Путешествие по меланхоличной самопровозглашенной республике Абхазии.

Может быть, сначала я не оценил таксиста из-за того, как он накренился вдоль береговой линии? Хотя, действительно, как бы это было умереть. Такая красота. Он бы потянулся зажечь сигарету или поменять кассету в магнитоле, рука соскользнула бы с руля, и зеленые леса Абхазии мчались бы на меня со скоростью 70 миль в час, когда «Жигули» перепрыгивали через ограждение. Машина взлетела, и вдалеке я увидел зубчатые заснеженные пики, дома горных монастырей, перевернутых по спирали, когда «Лада» начала переворачиваться. Автомобиль выравнивался на мгновение в невесомости, а затем нырял с сланцевого утеса к лазуритовым водам Черного моря внизу.

Все природные дары Абхазии — горы, леса, береговая линия — станут великолепным фоном для той смерти, которая все равно грядет мне и водителю. А так я, наверное, по какой-то причине умру в Хакенсаке и чертовски пожалею в тот момент за CVS, что я проехал со славой с бесшабашным таксистом по прибрежному шоссе Абхазии.

Но я не умер, и, по правде говоря, я даже не был близок к смерти в его такси, так что, возможно, меня беспокоило что-то другое. Была ли это музыка, которую он играл? Он шел через этот жестяной магнитофон и был непрекращающимся, скорбным и патриотичным о войне, которую абхазы называют Отечественной войной, — тексты что-то вроде: Те, кто были с нами, были с нами, а те, кто был против нас, были против нас .

Музыка была больной темой после недели в Абхазии, после слишком многих попыток сесть в пустых ресторанах и желания поговорить — абхазов на земле так мало, что хочется спросить спросить спросить. Но музыка всегда была громкой, как сирена воздушной тревоги. Когда мы спрашивали, можно ли его немного уменьшить, потому что в ресторане больше никого не было, владелец просто сурово смотрел на меня, а затем говорил «нет». Внезапно стало ясно, что, черт возьми, это то, что сделала война. Хозяин ресторана наверное воевал и потерял близких и победил и абхазы теперь на свободе и хоть война и закончилась 20 лет назад он до сих пор помнит каждый неприятный момент и урок для него в том что абхазы выиграли войну а это значит что он может играть свои дерьмовые баллады в своем пустом ресторане и крутить так громко, что его единственные клиенты должны уйти, и это нормально, потому что Абхазия свободна.

Может быть, водитель мне так не нравился из-за того, что иногда вместо водителя в назначенное время появлялся его сын. У сына было худощавое телосложение и ум зверя, он грубо говорил о женщинах, или о грузинках, или о грузинках, а потом смеялся без улыбки, весь в золотых зубах и с дурными намерениями. Из всех тревожных тенденций на этой прекрасной земле — продолжающейся воинственности Республики Грузия по ту сторону границы, нехватки рабочих мест, хорошо вооруженного населения — больше всего беспокоит то, что молодое поколение в Абхазии более жестко настроено, как сказал один местный житель. журналист рассказал мне, чем их родители, которые действительно жили и сражались на этой ужасной войне. «Это поколение, если уж на то пошло, более националистично, более патриотично», — сказал он. «Они никогда не знали ничего другого».

Молодые люди: некоторые были порядочными, открытыми и заинтересованными, а другие просто полны угрозы. Дошло до того, что даже мой друг Юрий Козырев, военный фотограф, приехавший на это задание прямиком из Ливии и Йемена, заметил одну группу подростков, слоняющихся в тени массивного, ржавого турецкого траулера, выброшенного на берег и накренящегося в столицы и решил держаться подальше. Фотограф был там годом ранее и сделал потрясающие фотографии этого вонючего, ржавого корабля, брошенного умирать посреди городского пляжа. Но на этот раз не стоило сближаться, если это означало проверку намерений этих суровых юношей Абхазии.

Может быть, я не оценил шофера, потому что приехал делать репортаж об абхазе, а шофер, с которым я каждый день провожу часы, даже не абхаз, а армянин. В Абхазии много армян, еще одна группа, которая, похоже, осталась в большом количестве после войны. Но водитель говорит мне, а его сын говорит мне (и это может еще больше объяснить глаза-бусинки сына), что армяне не имеют такого же доступа ни к работе (там все государственные должности), ни к политике, ни к бюрократия, которая нужна людям. Потому что эта республика для абхазов, абхазами.

Но и водитель не нейтрален в вопросе грузин против абхазов. Конечно, в начале он, возможно, был на заборе. Сначала только абхазы агитировали за свою независимость от Грузии. Двадцать лет назад, 23 июля 1992 года, абхазы поднялись на заседание Верховного Совета, которое грузины бойкотировали, и проголосовали за свободу и самоопределение на своем маленьком полумесяце земли вдоль Черного моря. И вообще никто не обращал внимания. Ни одна внешняя страна этого не признала, и никто внутри не мог предположить, какая серьезность за этим последует, потому что представьте: абхазы составляли меньшинство на своих землях, около 17% населения. Этнических грузин было почти в три раза больше, и они контролировали большие города, особенно столицу Сухум.

Не похоже, что то, что они в конечном итоге назовут Отечественной войной, может произойти. Не таким образом. Но от войны не отказались. Грузины продемонстрировали военную силу, чтобы запугать абхазов и заставить их подчиниться. Это еще больше разозлило абхазов, и после нескольких раундов атаки и расправы, после пьянки и крика и плача, наконец, всю республику лихорадило от чужой крови, и горело все и вся, мужчины стреляли из минометов с крыш курортных гостиниц, с неба падали коммерческие самолеты, абхазы спускались с холмов, чтобы отомстить грузинам в усаженном пальмами городе. В своей книге «Восемь частей империи» Лоуренс Скотт Шитс дал ей очень лаконичное название: «Малибу на войне».

Армяне, говорит водитель, не собирались воевать, пока грузины не напали на армянские села. Он рассказал всю историю одного армянина, который, казалось, олицетворял собой всю полноту той войны, который наблюдал, как его семью изнасиловали и убили, а затем сделал себя свирепым партизаном, который устроил засаду на грузинский танк, убил всех внутри, а затем направил танк на грузина. войска, и был настолько хорош с кровью, что пережил войну как герой и символ. А потом, в годы после войны, стал наркоманом. У него была передозировка героина. Он умер. «Что осталось после такой войны?» — спрашивает водитель. «После войны люди грабили пустующие квартиры. Трофейные дома, как они это называли. Они ездили пьяными, носили по улицам оружие».

Фотограф курит со мной на заднем сиденье. «Да, это было опасно», — говорит он, и его глаза расширяются при воспоминании. «Действительно опасно».

Если и есть на земле место, которое вызывает больше тоски, воспоминаний и сожалений, чем Абхазия, то я его еще не нашел. Республика вздохов, дом для 250 000 человек, которые до сих пор оплакивают своих умерших так же сильно, как и планируют свое будущее.

«Помнишь, как это было раньше?» они говорят. «Это было похоже на маленький Советский Союз». Это приятное воспоминание, потому что Советский Союз для Абхазии был прежде всего местом, где под одной крышей мирно жили десятки, даже сотни рас. Жестокая этническая война 9-го2-93 многое стерло, но не память о времени до кровопролития.

Это не менее горько и для фотографа Юрия Козырева, который мальчиком провел лето в соседнем Сочи и помнит, как и все дети Советского Союза, тот рай, которым была Абхазия. Представьте: высокие горы ныряют в теплое море. Пляжи на фоне зеленых лесов, длинные променады с торговцами мороженым под пальмами.

Козырев со мной в этой поездке в Абхазию. Конец 2011 года, путешествие на юг вдоль этой легендарной береговой линии, вверх в горы, вниз к напряженной грузинской границе в Гали. Козырев был в Абхазии во время войны; это мой первый визит. Однако мы оба в равной степени поражены тем, как время, кажется, остановилось. Ржавеющий траулер, пустой ресторан, полупустое побережье. Даже национальное времяпрепровождение сонное: абхазы славятся умением играть в домино.

Часть этого оцепенения накладывается на них. Грузия и ее союзники, в том числе США, эффективно изолировали республику, которую она считает виновниками этнической чистки грузин во время и после войны. Ее независимость признали только Венесуэла, Никарагуа, Вануату и пара столь же небольших государств. Грузия блокировала все южные пути по морю и суше, поэтому Абхазии приходится полагаться на доброту своего соседа и покровительницы России, с которой у нее есть сухопутная граница.

Тем не менее, у них есть свой природный дар. Война не стерла ни пляжи, ни горы. Русские, особенно бедные, которые не могут позволить себе неоновую Шангри-ла, которой становится Сочи, по-прежнему стекаются на берег.

У абхазов тоже есть кое-что, что они завоевали очень-очень большой ценой: свобода. Остается вопрос, двадцать лет спустя: что они будут с этим делать?

У Абхазии так мало друзей, но, похоже, на рынке больше нет.

Первое, что они сочтут нужным сделать со своей свободой, это не брать дерьмо ни от кого. В приторном, подхалимском мире международной дипломатии, где маленькие страны постоянно заискивают перед более крупными покровителями, Абхазия, кажется, выделяется. У него так мало друзей, но, похоже, он не ищет новых.

Показательный пример: их крупнейший покровитель, Россия. Армия Путина унизила грузин в 2008 году и позволила Абхазии захватить Кодорское ущелье на юге в течение той же недели. Россия остается главным фактором, сдерживающим будущую войну с Грузией, и если вы пойдете на юг, а республика станет еще беднее и тише, то единственной экономической деятельностью, по-видимому, будет строительство новых и более постоянных российских баз. Верно и то, что, по оценкам абхазов, где-то 40-70% абхазского ВВП приходится на российские деньги, будь то прямая помощь или пенсии.
Но вопреки тому, что мне говорили перед приездом в Абхазию, абхазы ощетиниваются русскими, отвергают идею быть чьим-либо вассалом.

Абхазы в основном говорят только по-русски — только сейчас в школах начинают преподавать абхазский язык. Это позволяло достаточно легко ориентироваться: мой русский не идеален, но это намного лучше, чем когда я пытаюсь вникнуть в такой древний и непостижимый язык, как абхазский.

Но Россия-матушка, как любят указывать абхазы, редко действовала из подлинной солидарности с Абхазией. Он блокировал их после войны, как и грузины, потому что русские боялись более широкого восстания на Северном Кавказе (и это правда, что кабардинцы, чеченцы и другие свирепые племена пришли и сражались на стороне Абхазии в война).

Признаки той блокады все еще есть. Подъезжая к абхазской границе с российской стороны, вы проходите мимо базара длиной в четверть мили, магазинов, продающих скобяные изделия, сигареты, продукты и все остальное, чего нет у Абхазии, окруженной врагами и неспособной наладить свою цепочку поставок. . Когда Россия блокировала страну, они специально не пропускали абхазских мужчин, поэтому именно женщины приходили сюда после войны, чтобы переправить себя и товары через стены и через реку. Это создало определенный образ жизни для мужчин, говорит мне экономист. «Было обидно, когда мужчины снова начали переходить дорогу, — говорит Беслан Барателия. «Они привыкли к определенному образу жизни, сидят дома, пьют кофе, курят. После войны у нас было целое поколение без паспортов, которое не хотело никуда уезжать».

Самая большая новость в преддверии этого 20-летия состоит в том, что действующий президент Александр Анкваб исключил строительство второй дороги в Абхазию из России, через горы на Северный Кавказ. Это такой проект развития, от которого у большинства руководителей потекут слюнки. Анкваб привел какие-то экологические причины ухода, но я легко могу представить более типичное абхазское рассуждение: зачем строить еще одну дорогу, когда желающие жить в Абхазии уже есть?

Дороже всего была победа.

«Самым дорогим для нас была победа, — говорит Барателия, декан экономического факультета Сухумского Абхазского государственного университета. «Следующие десять лет были потеряны. Самой большой государственной стратегией была независимость, всякая независимость, поэтому им не нужна была международная помощь. Абхазская идентичность была всем». Они называют это эпохой романтики, это время скорби и написания стихов о родине и упоения сладкой грустью быть свободным и абхазским. Это замедлило эмоциональную и экономическую жизнь республики.

Барателия — патриот и ученый с кривым чувством юмора о состоянии финансов в Абхазии. «Абхаз — это не homo economus , — говорит он. «Они больше заботятся о культуре, о традициях». Говорит, абхаз смотрит на его дом, пусть даже и в руинах, и говорит: «Это мой». Я полноправный владелец. Зачем мне выпрашивать или занимать деньги у другого, чтобы привести его в порядок?» Барателия и сам чувствует себя так, говорит, что его собственный дом в руинах, но он гордится им по-абхазски, гордится тем, что он его рублей, долгов ни перед кем.

На момент нашего пребывания в Абхазии там работало 15 банков, но ни одного банкомата. Банки не разрешат. И они объединились, чтобы убедиться, что никакие внешние банки не могут вмешаться и изменить статус-кво. По его словам, на любые заемные деньги приходится от 36% до 40% годовых. Практически отсутствует частный сектор. Большинство рабочих мест находится в правительстве, и его бюджет в значительной степени поддерживается за счет России.

Туризм — это бизнес с доходом около 100 миллионов долларов в год, говорит Барателия. Большинство посетителей — россияне с низким доходом, ищущие более дешевый кусочек Черного моря, теперь, когда Сочи в самой России стал таким дорогим. Кроме этого? Абхазия продает мандаринов, апельсинов и орехов на сумму от 30 до 50 миллионов долларов. И много контрактов на сотовую связь. Вот об этом.

И все же в Абхазии есть один неизменный признак богатства: автомобили. Делят дорогу с выбоинами и телегами с сеном, запряженными истощенными лошадьми, непропорционально большое количество BMW и Ford Explorer. Таксист говорит, что все машины принадлежат людям, которые продают свои трофейные дома, захваченные ими во время войны. Барателия говорит, что всем хорошим автомобилям есть культурная причина: «Абхазы — горцы, — говорит он. — Там, наверху, тебе нужна была хорошая лошадь. Роскошные автомобили — это просто хорошие лошади современности».

Хватает мою тетрадь, говорит что-то про шпионов, спрашивает, что я пишу.

«У нас много таких непрошенных журналистов, которые не понимают, о чем они, блядь, говорят», — говорит он. Пьяный, лет пятидесяти, в военной форме, но не офицер. Он хватает мою тетрадь, говорит что-то о шпионах, спрашивает, что я пишу. Козырев бросает на меня довольно настойчивый взгляд, и наше посещение горного шахтерского городка Ткварчал, известного тем, что во время войны он пострадал от осады, подходит к концу. Я хватаю блокнот и быстро иду обратно к водителю, и мы все как можно быстрее уезжаем, думая обо всех тех M16, которые сейчас находятся в обращении.

Раньше в Ткварчале проживало от 30 000 до 55 000 человек. Сейчас их меньше 6000. Турки захватили золотую жилу в горах, но в самом городе нет жизни. Еще до прихода разгневанного мужчины трое мужчин, сидевших у придорожного ларька, не очень-то хотели разговаривать. «Где все?» один повторяет, когда я спрашиваю об этом. «Что я должен сказать? Они поехали в Сухум, где все лучше». Самый старший из группы, в сандалиях и спортивном костюме, рассказывал о войне в Ткварчале. «Бомбили, да. Они блокировали нас», — сказал он. «Мы жили без еды. Нас спасла только горная вода».

Вечером того же дня я встретил Марину: худощавая, курящая, волосы собраны в пучок, живет в квартирах советского блока в Очемчыре, разрушенном бетонном городке недалеко от океана. Она наклоняется над балконом, пока ее дети играют во дворе. «Грузины, — говорит она, чуть не сплюнув, — хотели большего. Мы жили вместе до войны, но им этого было мало». Так она воевала, говорит она, и не боится снова воевать. «Почему я должен бояться войны? Если они хотят прийти, пусть приходят. Мы примем их, и они уйдут так же, как пришли», — говорит она. Ее ребенка, дошкольника, толкает на землю один из старших детей, и он начинает плакать. — О чем ты плачешь? – кричит Марина, закуривая еще одну сигарету.

Мы спускаемся к воде, где с пристани рыбачит рыбак. Но он не хочет говорить. По его словам, он русский, его разыскивает полиция дома. Просто пытается ловить рыбу и заниматься своими делами в Абхазии.

На следующий день отправляемся в южный пограничный район Гал, где убийства абхазских милиционеров вызывают напряжение и разного рода обвинения. 10 000 проживающих там в основном этнических грузин имеют абхазское гражданство; 50 000 человек имеют гражданство Грузии. Он грязный и напряженный, наполненный людьми, которые чувствуют себя застигнутыми не по ту сторону границы. Мы с Козыревым посещаем школу, где я говорю с учителями по-немецки, потому что мне легче, чем по-русски, и потому что школа поддерживается немцами, на стенах висят карты Германии, учат немецкому этих грузинских детей, застрявших в Абхазии.

Мой сотовый работает впервые за неделю, потому что ловит сигнал из-за границы. Я был там дважды в разных поездках, на грузинской стороне границы. Дважды президент Грузии Михаил Саакашвили показывал мне, как он собирается построить курорт прямо у самой границы, что-то с гостиницами, бассейнами и кафе, и абхазы будут знать, что грузины миролюбивые и веселые люди. Что тоже безумие, потому что абхазам насрать, если грузины любят повеселиться.

Мы с Козыревым спускаемся из школы в село Дихазаурга и встречаем мужчину, выходящего из автобуса. Его зовут Рамас Берая, и он потерял левую ногу на фугасе, когда ему было 17 лет и он шел по реке, которая отделяет Грузию от Абхазии. Мы слышали о нем — одноногом человеке, которого ООН переквалифицировала в сапожника, человека, который чинит обувь. Его соседка Хатуна Этерия приглашает нас всех к себе домой и заваривает чай. Мы сидим и разговариваем. Оказывается, грузины в Абхазии тоже любят говорить о войне. «Я не знаю, сколько из нас, грузин, здесь погибло, — говорит она. «Они убили 45-летнего мужчину прямо здесь и женщину на дороге. Если им не нравилось твое лицо, они убивали тебя».

Если война вернется в Абхазию, то, скорее всего, она начнется именно здесь, в селе Дихазаурга, потому что, хотя все стороны ценят то, что мир на юге, они все равно терпеть друг друга не могут. Они терпеть не могут версию истории друг друга. И больше всего они не выносят этого тупика.

Абхазский журналист Ахра Смыр говорит об этом так: «Мой отец погиб на войне, и в то же время я говорю, что Грузия меня не волнует не больше, чем Китай. Но этот сосед делает мою жизнь чертовски сложной.

Главная проблема Смыра, который достаточно сообразителен и молод, чтобы хотя бы видеть за стенами Абхазии, заключается в том, что он не может путешествовать с абхазским паспортом. Евросоюз не позволит. Итак, Россия предложила паспорта, и это тоже не устраивает абхазов. «Мне не нужен российский паспорт, — говорит он. «Я не русский. Но мне нужен юридический документ.

Абхазия напоминает мне Америку. Это демократия тяжеловооруженных людей. — журналист Ахра Смыр

«Абхазская демократия очень напоминает мне Америку, — говорит мне Смыр за кофе. «Это демократия хорошо вооруженных людей».

Демократическая часть совершенно верна: когда последний президент Багапш умер естественной смертью, находясь у власти в прошлом году, абхазская система не рухнула и даже не пошатнулась. Состоялись выборы. Победил разумный человек.

И еще, ох уж эти пушки в Абхазии. «Каждый здесь имеет право на оружие: охотничье ружье, пистолет, автомат Калашникова, — говорит Смыр. У него, журналиста, дома есть пистолет и АК-47. Когда грузинские войска, столь превосходно вооруженные американцами, бежали из Кодорского ущелья в 2008 году, говорит Смырь, они оставили 20 000 М16, которые в основном достались населению. «Так что теперь они есть и у нас дома».

Абхазия, маленькая страна с небольшой армией, на самом деле близка к реализации фантазии некоторых американцев о Второй поправке, согласно которой хорошо вооруженное население держит правительство в узде. «Здесь демократия, — говорит Смир. — А еще все понимают: это огромный риск, если пытаться захватить власть».

Интервью с министром обороны начинается не очень хорошо. Генерал Мираб Кишмария сложен как боксер и бьет меня глазами. «Мне надоело говорить о Грузии», — упрекает он в самом начале. «Я министр обороны, а не министр нападения». На самом деле это не имеет смысла, но дает понять, что он считает меня идиотом.

Он объясняет, что его мать грузинка. Бывший президент Абхазии однажды упомянул, что жена Кишмария, родившая ему 11 детей, тоже была грузинкой, и что семеро из этих детей воевали против грузин на войне, двое из них погибли.

Кишмария говорит, что развод узаконен, и Абхазия этого хочет от Грузии. «Развод», — говорит он снова, уже громче. Он знает, что США вооружают Грузию, и ему все равно, говорит он. Ему все равно, что Грузия хочет попасть в НАТО. Только не ждите, что Абхазия будет ждать, пока ее полюбят американцы. Вместо этого они сотрудничали со своей соседней Россией, потому что они находятся по соседству, и они предложили быть их «гарантией безопасности». «У нас нет планов с Россией, — говорит он. «Но мы думаем, что у Грузии есть план нападения на Абхазию» с применением американского оружия.

Он говорит, что сказал первому президенту Абхазии в самом конце войны, что они должны пройти 15 км вглубь Грузии и заставить их согласиться на независимость, прежде чем отступить. Но президент не хотел этого делать, и вот мы здесь. Ни соглашения, ни официального решения.

Он хочет поговорить об Афганистане, сказать, что он там воевал с советской армией, и что США дураки, что там воюют, и в Ираке. Он потом скажет, что в следующий раз, когда он встретит меня, он хочет, чтобы это было за хлебом, вином и сыром, но даже когда он говорит это, он все равно, как мне кажется, бьет меня глазами.

Мы в штабе через 19 лет после основания профессиональной абхазской армии. Министр обороны говорит, что это резервная армия, как Национальная гвардия в США. Но там всего 2500 профессиональных солдат, и поскольку Абхазия — это рай, она не годится для обучения. “Вот для отдыха на пляже.”

Позже мы немного видим это, когда армия проводит для нас учения: походы, учения ближнего боя внутри главной армейской базы, под дождем. Солдаты сильные и нетерпеливые. Но не очень хорошо организовано.

Не то чтобы это считалось слабостью. «Здесь моя земля, мои родители, мои дети. Здесь похоронены мои дедушка и бабушка, — говорит министр, снова повышая голос. «Я лучше умру, чем потеряю эту землю».

Кишмария говорит, что слишком много грузин оставили здесь в трауре. «Вы видите, как женщины в этой стране носят черное, — говорит он. «Больше, чем на Ближнем Востоке. Ты никогда не забудешь, когда потеряешь сына.

Я слышал много версий, почему абхазы выиграли войну. Возможно, грузины были неорганизованны. Или: чем выше поднимаешься по склонам Кавказа, тем свирепее бойцы. «Грузины больше живут в долине, — говорит экономист Барателия. «Абхазы — горцы».

Но самый распространенный рефрен, от экономиста до генерала, заключался в том, что у грузин всегда было куда пойти, и поэтому они сдались. «Дело не в количестве войск, — продолжает он. «Для грузин это работа: грабить, убивать, домой».

Что это значит для выросшего там грузина, чьи родители, дедушки и бабушки тоже там похоронены?

Здесь я должен сказать, что мне трудно писать об Абхазии. Я знаю Грузию и грузин и многих из них считаю друзьями. Не грузины в правительстве, а те, кто допоздна сидит в кафе с видом на реку в Тбилиси, поет песни, курит сигареты и говорит о своих друзьях и окружающем мире. Совершенно обаятельные люди, и абсолютно убежденные, что Абхазию у них украли.

Меня там не было. Я не могу судить об истории этих двоих. Да, грузин в Абхазии было намного больше, чем абхазов в начале войны, но это результат ранней сталинской этнической игры.

Но я знаю, что ни один грузин никогда не воспримет отъезд из Абхазии просто как «возвращение домой». Многие тысячи людей, бежавших из Абхазии во время и после войны, оказались в подвешенном состоянии, которое во многих случаях еще не закончилось. В течение многих лет они останавливались в отеле «Интерконтиненталь» в убогом лагере для беженцев, сушили одежду на балконах 12-го этажа. У них нет такого статуса, как у грузин, которые не были беженцами или внутренне перемещенными лицами (в зависимости от вашей политики). Жизнь грузинского беженца из Абхазии – это в большинстве случаев загубленная жизнь. Абхазы — исконные жители этой земли (только вытеснив в далеком-далеком прошлом какую-то другую группу), но что это значит для выросшего там грузина, чьи родители, бабушки и дедушки тоже там похоронены?

Но есть одна вещь, которую многие грузины, похоже, не понимают и которая кажется невероятно ясной после недели в Абхазии. Все эти разговоры о ее статусе и о том, должна ли мировая общественность мириться с ее фактической независимостью, спорны. Абхазия уже независима. Пути назад нет, даже через двадцать лет, даже если это покажется грузинам несправедливым. Так что все энергичные дипломатические усилия, направленные на то, чтобы заставить мир сторониться Абхазии, также кажутся спорными. Абхазия неподвижна, не сексуальна, не успешна и не особо счастлива, но она есть.

Что возвращает меня к таксисту. К концу недели, пока мы с Козыревым переезжаем из одного застывшего во времени уголка Абхазии в другой, я решаю, что он мне нравится. Поездка на такси — одно из самых приятных занятий в Абхазии, идеальное противоядие от склероза остальной части страны. Пронеситесь мимо старых солдат; скорбящие матери; грустные российские пенсионеры на отдыхе; и все эти хорошие, умные люди, просто пойманные судьбой. Просто продолжай ехать. Может быть, произойдет что-то новое.

[Изображение в заголовке:  Пляж в Гагре, Абхазия. ]

Грузия/Абхазия пропал без вести: Останки возвращены семьям для облегчения и уважения достоинства

Грузия. Жужуна Окруашвили, чей сын пропал без вести 24 года, сидит рядом со своим мужем Валерианом и подписывает одну из своих книг, в которой выражает свои эмоции через стихи. CC BY-NC-ND / ICRC

Нерешенный вопрос о пропавших без вести продолжает обременять грузинские и абхазские семьи и общество спустя много лет после окончания XIX века. 92–1993 вооруженный конфликт в Абхазии. Записи МККК показывают, что более 2300 человек все еще числятся пропавшими без вести в результате конфликта.

Ниже приведены истории двух семей – одной грузинской, другой абхазской, чьи близкие пропали без вести во время конфликта и которые после 22 лет неясности наконец-то получили ответы о судьбе членов своей семьи, Зураба Окруашвили и Алмаса Капба, останки которого были среди опознанных.

Поэзия боли

Жужуна и Валериан Окруашвили женаты уже 60 лет. Ей 84, ему 90. В течение многих лет они делили горе потери двоих детей.

Их старшему сыну Зазе было 17 лет, когда он погиб в автокатастрофе. Боль этой утраты была еще свежа, когда их младший сын Зураб пропал без вести во время войны в Абхазии. Он был пассажиром самолета, сбитого в сентябре 1993 года. «Самолет Бабушера», относящийся к месту, где был сбит самолет, стал синонимом исчезновения более 120 человек.

Жужуна вспоминает: «Зураб был одаренным мальчиком – хорошим художником и поэтом. Он тайно ушел из дома, чтобы присоединиться к волонтерам, отправлявшимся в Абхазию. с места авиакатастрофы по телевидению,я почувствовала,что это как-то связано со мной.Той ночью мне приснился огромный костер на горизонте и я видела в огне Зураба,просившего меня помочь ему.Это было предчувствие. » Через два дня пришло страшное известие, подтверждающее, что Зураб действительно был пассажиром обреченного самолета.

Жужуна и Валериан были опустошены. Она пыталась покончить жизнь самоубийством, но выжила, а Валериану, несмотря на многочисленные усилия, не удалось найти никакой информации о Зурабе.

Грузия. Психолог МККК Майя Алхазишвили беседует с Жужуной Окруашвили. CC BY-NC-ND / ICRC

Зураб пропал без вести 24 года, пока, наконец, судебно-медицинские эксперты МККК не раскопали могилу жертв самолета Бабушера. Валериан вспоминает: «Я боялся, что Красному Кресту потребуется много времени, чтобы опознать всех погибших, а мы, учитывая наш возраст, не доживем до того дня, когда будут опознаны останки Зураба».

В апреле останки Зураба Окруашвили были опознаны и достойно похоронены на родовом кладбище рядом с братом. Жужуна и Валериан говорят, что для них было огромным облегчением увидеть с почестями похороненного сына, что Родина наконец-то выразила ему благодарность. «Мы как-то теперь расслабились, наконец, зная, что оба наших сына вместе на одном кладбище».

Жужуна пишет стихи и издала две книги. «Поэзия была способом справиться с моей болью», — говорит она, подписывая книги «Людям Красного Креста с благодарностью за Зураба». «Многие стихи о Зурабе, о моих эмоциях и переживаниях по поводу его исчезновения. Материнское сердце знало, что однажды я получу его останки, и этот день настал с помощью МККК».

Гора печали

Фируза Чамагуа Капба — мать Алмаса Капбы, пропавшего без вести во время конфликта 1992–1993 годов. Она возглавляет Сухумское отделение ассоциации «Матери Абхазии», объединяющей семьи, потерявшие близких.

До начала войны семья Капба жила мирной жизнью в родном городе Сухуми. Фируза работала в местной типографии, где Алмас начал работать, когда ему исполнилось 16 лет после окончания школы. Ему было всего 17 лет, когда началась война, и он пошел воевать.

Алмас пропал без вести в 1993 году. В течение 22 лет семья ничего не знала о его судьбе. «Иногда мне казалось, что он жив», — вспоминает Фируза. «Неопределенность была болезненной. Я не знал, к какой могиле подойти в парке Славы [Парке Славы], где захоронены неопознанные останки более 60 человек».

Отчаянные поиски останков Алмаса привели их в разные места, в том числе на гору Ахбюк, где в июле 1993 года разбился вертолет с несколькими людьми на борту.

Фируза вспоминает: «Когда мы впервые поднялись на гору, мы увидели кости. Некоторые тела были полностью сожжены. Помню старика, который нашел медную табличку с номером 1013. Мы узнали, что это его сын, останки которого были опознаны некоторое время спустя. В конце концов все кости с места крушения были собраны и помещены в два гроба. С тех пор я всегда задавался вопросом, как будут опознавать останки».

Братская могила в парке Слави была первой раскопкой судебно-медицинских экспертов МККК. Там были обнаружены останки 64 человек, в том числе Алмас Капба, которые были идентифицированы в 2014 году. Наконец закончилась мучительная неизвестность 22 лет для Фирузы.

«Теперь я несу цветы на его могилу в день его рождения и в день его смерти. Я сижу там, плачу и разговариваю с ним», — говорит она. «Как член организации «Матери Абхазии», я знаю, что есть много семей, которые еще не нашли своих близких. Вот почему то, что делает МККК, очень важно для всех нас».

Работа МККК в интересах семей пропавших без вести

С 2010 года МККК в качестве нейтрального и независимого посредника, признанного всеми сторонами, возглавляет координационный механизм по делам лиц, пропавших без вести в связи с 19Вооруженный конфликт 92–1993 гг. и его последствия.

Этот механизм действует исключительно по гуманитарным соображениям, и ему поручено обеспечивать право на получение информации семьями пропавших без вести.